"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 22 января 2019
"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
В 9:30 по Москве поезд с Титаником прибыл в родные пенаты из Питера. Это была приятная поездка, хотя кроме Вильгельма (у которого был 15-го числа день рождения), Альки (его жены) и малышка-Танюшка я никого другого из друзей и подруг и не смогла повидать. Но зато поздравила названного старшего брата с прошедшей днюхой, поздравила с праздником и вручила подарок (в том числе хорошую пачку синего чая "Жемчужина Азии"). Жаль, что не повидала Техича с женой и сыновьями, сёстрами и племянниками, Лёву, других Отасеков, да девчат из Ижевска, что учатся теперь в Питере, да друга зятя, но упс, значит в другой раз. Жаль, что не смогла вручить и/или передать Сапфиру такого чаю, но, значит, это своего часа подождёт. Ещё из задуманного жаль, что не сложилось словить SummerPanic, хотя и была такая задумка выехать с вечера воскресенья в другой город, но отговорили, - ладно, значит в другой раз.
Теперь буду ждать ближайшего повода и/или выходных, может, получится взять ещё какой из моих накапливающихся и накапливающихся выходных дней с работы, да доехать.
А ещё весело бетить в дороге фанфики (пока ехала до первой остановки Окуловка от Петербурга, отредактировала и прочла 19-тую главу Оксанчика... теперь надо взяться за 20-тую, что пока тоьько в ЛС, но, может, получится её в гости взять с ночёвкой с пятницы на понедельник, благо, пятница должна быть покороче, ибо Санитарный день).
Теперь буду ждать ближайшего повода и/или выходных, может, получится взять ещё какой из моих накапливающихся и накапливающихся выходных дней с работы, да доехать.
А ещё весело бетить в дороге фанфики (пока ехала до первой остановки Окуловка от Петербурга, отредактировала и прочла 19-тую главу Оксанчика... теперь надо взяться за 20-тую, что пока тоьько в ЛС, но, может, получится её в гости взять с ночёвкой с пятницы на понедельник, благо, пятница должна быть покороче, ибо Санитарный день).
10:08
Доступ к записи ограничен
"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
понедельник, 21 января 2019
03:04
Доступ к записи ограничен
"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
воскресенье, 20 января 2019
21:14
Доступ к записи ограничен
"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
суббота, 19 января 2019
"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
Титаник 19-го числа января прибыла в Питер. Я уже как-то раз говорила, что не могу нормально спать в поездах? Ну, так это правда.
В 1:15 поезд отходил из Москвы с Ленинградского вокзала и, несмотря на то, что я приехала с запасом времени, да мне пришлось подачу поезда ждать, но выбегание в 23:30 из Вайтхолла, это, конечно, поздновато по времени. Да и на кпп вокзала умудрилась забыть пакет с нитками от Гила... Хорошо хоть, быстро вспомнить успела...
Примечательно, что толпа молодёжи "пальцем в небо" попала, сказав в речи про Титаник.
Сперва откликнулась: -"Эм, да, что?" Потом опомнилась от взглядов и пояснила, добавив: -"Ребят, будьте аккуратнее в поминовении небезызвестных "подводных лодок", а не то есть риск попасть в чей-то никнейм, как пальцем в небо..."
Благо, молодёжь оказалась приятной, понимающей и с юмором, - да и весь состав в 12 вагонов состоял из молодёжи, как позже случайно выяснилось у одной проводницы.
Заснула в 3:50-4:00, не ранее, но сны были про море Прибалтики, волны, автобусы до него и про моего хорошего друга, да чуть-чуть про Питер.
Подъём в 8 с небольшим утра прошёл удачно, но осмотревшись и поняв, что все спят, сделав то, что мне было надо, таки заснула ещё на полчаса, сделав организму лучше.
Вильгельму, Аляске-Чарли и матери отзвонилась в процессе отъезда и приезда, сообщив об удаче поездки и выходила из своего последнего вагона в числе первых, благо, встречал названный братишка Вильгельм.
Рассказал несколько свежих шуток из совсем недавних, поболтали, пока шли к КФСи на Невском пешком от вокзала.
Довезли мой рюкзак и пакетов пару до его хаты с женой и дочкой.
Надо было видеть, с каким ультразвуковым: "Папа!!!" та неслась навстречу к входным дверям и как, сделав разворот на 180 градусов вокруг своей оси она сделала, заметив при обнимашках его ног меня. Зато позднее прониклась и уже спустя полчаса мирно сидела у меня на коленях, галдела на своём мальковском, периодически прося что-то меня сделать и произнося: -"Икак!" (то есть, в переводе: "никак не получается!").
Далее пошукали с ним по ближним магазам (да! Там тоже есть "Кофейная кантата" с тем самым нашумевшим с ноября синим чаем "Жемчужина Азии", что голубеет, как Сапфир при нехватке Титана, а если добавить лимон или лимонную кислоту, меняет цвет своей ориентации с голубой на розовую) /тролль-мод активирован/, купила такого чаю на подарок (названному старшему брату Вильгельму вручила вечером) и с братцем доехали на Владимирскую станцию метро, где именинник собирал в "Евразии" гостей (6 человек, включая его, но Алька с дочей приболели и не смогли пойти). То общения, что было и японская кухня были прекрасны и обладали той непередаваемой тёплой изысканной атмосферой, которую обожаю и которая наполнила сердца радостью.
Вернувшись, понянькала немного малую гарну дивчину и попросила настроить инет. Чуть поватсапила с матерью, нянькая братскую малёчку, помилашила, почитала приколы про ежей, пообщалась с супругами, уложившими дочь, а ещё меня осенила одна идея, которую хочу сделать, но получится или нкт, будет зависеть от множества факторов. Так что поживём-увидем и если получится - поделюсь, а ежели нет, перекрою планы и пока не буду афишировать, но мысль эта сродни мне "лягушке-путешественницы" и нужен ответ ещё кое-кого для того, чтоб окончательно решить - осуществить ли мысль или отложить еа потом для отдельного осуществляющего...
В общем, "будем посмотреть"!)))
ЗЫ: я как-то давно упоминала уже где-то, но упомяну повторно: планировка квартиры матери Вильгельма, запахи в ванной, звук огромных часов в прихожей, дальняя комната от входа, служащая детской, - всё это служит катализатором моих детских воспоминаний о том, как было в моём детстве на территории родителей мамы, моих бабушки (85 лет) и дедушки (90 лет), не меньше московской квартиры одного моего хорошего друга, которую я чистила, или, как говорят друзья, "экзорцистила", дополняя и восполняя друг друга и служа "пасхалкой-порталом" для моего восприятия. Интересное, очень интересное наблюдение. Луна за окном и метель в пути-дороге напоминали слова "...Смотри, восходит полная луна..." небезызвестной в неформальных кругах песни "По дорогам сна" (именно в рамках "писанинной травы" хорошего друга - это и странно, и весело одновременно, радует, что активирует способки и страшно за последствия).
В 1:15 поезд отходил из Москвы с Ленинградского вокзала и, несмотря на то, что я приехала с запасом времени, да мне пришлось подачу поезда ждать, но выбегание в 23:30 из Вайтхолла, это, конечно, поздновато по времени. Да и на кпп вокзала умудрилась забыть пакет с нитками от Гила... Хорошо хоть, быстро вспомнить успела...
Примечательно, что толпа молодёжи "пальцем в небо" попала, сказав в речи про Титаник.
Сперва откликнулась: -"Эм, да, что?" Потом опомнилась от взглядов и пояснила, добавив: -"Ребят, будьте аккуратнее в поминовении небезызвестных "подводных лодок", а не то есть риск попасть в чей-то никнейм, как пальцем в небо..."
Благо, молодёжь оказалась приятной, понимающей и с юмором, - да и весь состав в 12 вагонов состоял из молодёжи, как позже случайно выяснилось у одной проводницы.
Заснула в 3:50-4:00, не ранее, но сны были про море Прибалтики, волны, автобусы до него и про моего хорошего друга, да чуть-чуть про Питер.
Подъём в 8 с небольшим утра прошёл удачно, но осмотревшись и поняв, что все спят, сделав то, что мне было надо, таки заснула ещё на полчаса, сделав организму лучше.
Вильгельму, Аляске-Чарли и матери отзвонилась в процессе отъезда и приезда, сообщив об удаче поездки и выходила из своего последнего вагона в числе первых, благо, встречал названный братишка Вильгельм.
Рассказал несколько свежих шуток из совсем недавних, поболтали, пока шли к КФСи на Невском пешком от вокзала.
Довезли мой рюкзак и пакетов пару до его хаты с женой и дочкой.
Надо было видеть, с каким ультразвуковым: "Папа!!!" та неслась навстречу к входным дверям и как, сделав разворот на 180 градусов вокруг своей оси она сделала, заметив при обнимашках его ног меня. Зато позднее прониклась и уже спустя полчаса мирно сидела у меня на коленях, галдела на своём мальковском, периодически прося что-то меня сделать и произнося: -"Икак!" (то есть, в переводе: "никак не получается!").
Далее пошукали с ним по ближним магазам (да! Там тоже есть "Кофейная кантата" с тем самым нашумевшим с ноября синим чаем "Жемчужина Азии", что голубеет, как Сапфир при нехватке Титана, а если добавить лимон или лимонную кислоту, меняет цвет своей ориентации с голубой на розовую) /тролль-мод активирован/, купила такого чаю на подарок (названному старшему брату Вильгельму вручила вечером) и с братцем доехали на Владимирскую станцию метро, где именинник собирал в "Евразии" гостей (6 человек, включая его, но Алька с дочей приболели и не смогли пойти). То общения, что было и японская кухня были прекрасны и обладали той непередаваемой тёплой изысканной атмосферой, которую обожаю и которая наполнила сердца радостью.
Вернувшись, понянькала немного малую гарну дивчину и попросила настроить инет. Чуть поватсапила с матерью, нянькая братскую малёчку, помилашила, почитала приколы про ежей, пообщалась с супругами, уложившими дочь, а ещё меня осенила одна идея, которую хочу сделать, но получится или нкт, будет зависеть от множества факторов. Так что поживём-увидем и если получится - поделюсь, а ежели нет, перекрою планы и пока не буду афишировать, но мысль эта сродни мне "лягушке-путешественницы" и нужен ответ ещё кое-кого для того, чтоб окончательно решить - осуществить ли мысль или отложить еа потом для отдельного осуществляющего...
В общем, "будем посмотреть"!)))
ЗЫ: я как-то давно упоминала уже где-то, но упомяну повторно: планировка квартиры матери Вильгельма, запахи в ванной, звук огромных часов в прихожей, дальняя комната от входа, служащая детской, - всё это служит катализатором моих детских воспоминаний о том, как было в моём детстве на территории родителей мамы, моих бабушки (85 лет) и дедушки (90 лет), не меньше московской квартиры одного моего хорошего друга, которую я чистила, или, как говорят друзья, "экзорцистила", дополняя и восполняя друг друга и служа "пасхалкой-порталом" для моего восприятия. Интересное, очень интересное наблюдение. Луна за окном и метель в пути-дороге напоминали слова "...Смотри, восходит полная луна..." небезызвестной в неформальных кругах песни "По дорогам сна" (именно в рамках "писанинной травы" хорошего друга - это и странно, и весело одновременно, радует, что активирует способки и страшно за последствия).
"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
Очень давно люблю сию милоту! У меня ассоциируются с московскими "бродягами"))
24.05.2012 в 16:16
Пишет .Тэй.:№96.URL записи24.05.2012 в 14:11Пишет [J]Капитан Очевидность![/J]:
URL записи
20:43
Доступ к записи ограничен
"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
пятница, 18 января 2019
"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
Дорогие друзья, празднующие церковные праздники! Поздравляю празднующих с Крещением Господним.
ЗЫ: а ещё - Титаник в моём лице выплывает в час ночи с небольшим с Ленинградского вокзала в СПб. Питер, жди меня. Везу тебе привет от Кёнига и от Москвы.
Желающим меня выловить - ловите. Буду максимум до понедельника, ибо во вторник мне быть в Москве на работе.
Буду поздравлять названного брата Вильгельма, с прошедшей 15-го января, днюхой.
ЗЫ: а ещё - Титаник в моём лице выплывает в час ночи с небольшим с Ленинградского вокзала в СПб. Питер, жди меня. Везу тебе привет от Кёнига и от Москвы.
Желающим меня выловить - ловите. Буду максимум до понедельника, ибо во вторник мне быть в Москве на работе.
Буду поздравлять названного брата Вильгельма, с прошедшей 15-го января, днюхой.
16:30
Доступ к записи ограничен
"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
Воспоминание "военное" (сон об окончании прошлой жизни). Возможно Даркмейл, окончание его жизни (к слову, сон снится отнюдь не первый раз, может 3-тий, может 5-тый, может 7-ой, но не было возможности ни рассказать, ни записать ранее; поэтому, пока такая возможность есть - записываю). И, да, проснулась в полдень, может, чуть позже - всё это время записывала. Сорри перед лентой, но под кат не уберу.
***___***___***
Я ненавижу таких, как он. Я ненавижу маленьких пронырливых мальчонок.
Из-за него я стал ненавидеть и говорить, что ненавижу, евреев. И какое-то время так и думал, пусть весьма короткое, но мне оно показалось вечностью.
Нас было 25-30, а то и 50-60 мужиков в одном бараке. Почти под 70 человек, но не 70, иначе мы бы их вынесли вперёд ногами, а не они нас.
Нас собирали по одному, по двое, иногда по трое и заталкивали в одну маленькую комнатёнку, словно стадо баранов. В один полутёмный барак.
Поначалу никто из нас не думал, что доживёт до утра, что вот-вот сейчас именно за ним придут эти... (далее следовал мат)... фашисты и его расстреляют. Или на утро следующего дня, или на следующий вечер.
Но ни на следующее утро, ни на следующий вечер никто ни за кем не приходил, наш состав всё пополнялся и пополнялся, а вера людей, первыми сюда попавших, крепла в то, что мы выживем.
Беспокоило только одно. Как там они? Наши жёны с детьми? Живы ли? Не голодают ли?
Вопросов о том, дождутся ли нас с войны вслух даже не возникало. Боялись сглазить.
У меня на воле осталась жена и маленькие дочь с сыном.
Как меня тогда звали? Вроде Лёшкой-Алексеем, но точно не помню.
Когда немцы поймали меня, шёл 41-ый год, (1941-ый), была зима. Наш отряд партизанил в лесах, решив, что приказ начальства бросить всех на передовую провален в корне и не желая быть пушечным мясом. Так что, в любом случае я был не жилец, - поймай нас хоть чужие, хоть свои.
Я умудрился протащить коробок спичек в дыре в кармане своей гимнастёрки. Он завалился в подкладку, в самый угол ткани и потому не прощупывался при обыске. Вернее, прощупываться-то прощупывался, но когда немец сунул свою лапу, чтоб его достать, то брезгливо поморщился и отдёрнул её, как от огня, и принялся что-то орать на своём, тряся ей (видимо, требовать воды с мылом и полотенца, или что там ещё ему могло понадобиться). В кармане были хлебные крошки, порох и пепел от сигарет, и они попали этому чистоплюю под ногти. Вытряхивание одежды ни к чему не привело - только столб пыли и дыма поднялся, немцы расчихались и вернули мне мои вещи, матерясь на своём. Вот когда мне пригодилась моя небрежность, которая так порой бесила мою жену.
За этот случай ребята прозвали "ОгневОй", чтоб с двумя другими тёзками не путать.
Когда в этот барак добавили меня, в нём было уже трое таких же здоровенных мужиков. Хорошие парниши - с разных городов нашей необъятной страны. Один - хохол, один с Урала и один с Прибалтики, не помню откуда точно, то ли с Литвы, то ли с Латвии. Мишаня, Борька и Ян. Да я из-под Брянска.
Помню, когда по-первости увидел, что немцы принесли и просунули в дыру под дверь какую-то похлёбку, решил, что те собрались нас отравить и отказался, но мужики уговорили поесть и ничего со мной, вроде, не сделалось, даже если те и хотели какой вред учудить.
Есть-пить было можно, а значит, раз кормят и поят - жить будем. Единственное - постоянно хотелось курить. И даже распоротая по-тихому каким-то образом гимнастёрка, с вытряхнутым аккуратно, на газетный обрывок, месивом: порохом, табаком и хлебными крошками, да коробком спичек, - не помогло. Курить это было нельзя, чтоб не бомбануло, но идейку одну подало. Решили собирать порох, соорудить свою маленькую бомбу, чтоб немцев взорвать, да прятали своё "детище" так, чтоб эти брезгливые не нашли. Невозможность покурить раздражала с каждым днём, месяцем, годом всё сильнее и сильнее.
Количество наше росло и росло. Спали вповалку, пока один дежурил, - так было надёжнее. Под "нужды" отвели дальний, грязный угол.
Помню, пока немец нас по ту сторону двери не сторожил, или когда его внимание притуплялось, мы, чтоб занять себя, чертили планы обрывком карандаша (кто-то протащил за ухом) на клочке бумаги (парень был военным кореспондентом, писал стихи и везде таскал с собой хоть обрывок) ближайшей местности, - кто что запомнил, пока его тащили сюда. Карта кое-как вырисовывалась потихоньку.
Надежды остаться живыми и вернуться к своим семьям становилось всё больше, даже не смотря на подслушанное намерение немцев собрать эдакий "кастрированный строй-отряд" из нас,
что-то вроде местных рабов (кто-то из новоприбывших учил в школе немецкий особенно хорошо и мог на нём "шпрехать", но "контору палить не стал", зато был для нас переводчиком). Да и никто из немцев к нам с этой целью не приходил. Таскать что-то тяжёлое для них, да, порой приходилось, но не часто, - видать, рисковое дело это было, столько здоровенных мужиков без дела туда-сюда гонять, - да и брали они одного-двух человек из нас, тех, что помощнее, повнушительнее, максимум - четверых. И всё - под конвоем, да под дулами водили. Но было это не часто. И им было из кого в "насильники-потаскуны" выбрать, благо, нас много.
Да и каждый вновь прибывший делился новостями с тыла и фронта, так что, особо недостатка в информации у нас не возникало, - даже порадовались в 44-том, когда бешеные немцы на наших наорали и прикладами нам всем досталось по головам, - те были очень недовольны, что проиграли сражение.
Словом, за несколько лет мы как-то даже уже и привыкли к такой жизни.
А потом с нами "случился еврей".
Рано утром на рассвете нам, как обычно, принесли ёмкости с "баландой", той мешаниной-похлёбкой, ложками, как и всегда, да нарезаными кусками-"скворечниками" хлеба и ушли, а спустя некоторое время "началось колхозье утро".
Сперва кто-то из немцев, громко голося на своём, пронёсся мимо, вопя что-то вроде "Держи, лови, хватай! Верни, пока не использовано против нас!" Затем, спустя небольшой отрезок времени, кто-то принялся долбиться к нам в дверь с той стороны. Наши, кто поближе к двери были, сказали, что слышали два голоса - один женский и один детский, - видимо мать с сыном или старшая сестра с братом. Та что-то проговорила малОму на своём "тарабарском" языке, - мы не поняли что именно, не смогли перевести, - пошуршала одеждами, видать, сунула что-то, украденное у немцев, ему в "лапы", да звук стих. Они, похоже, скрылись за барак в кусты к полянице дров, что я припоминаю неподалёку.
Вновь протопали большим гуртом, в несколько пар ног, немцы, яростно выкрикивая, что "Они не могли далеко уйти!" Спустя несколько минут послышались дёрганные звуки металла об металл, - кто-то пытался открыть дверь с той стороны, - и бормотание на никому незнакомом языке. Следом - лязгание засова, дверь на миг приотворилась и сразу захлопнулась. Сразу же послышалась перестрелка и женский крик, переходящий в стон, что-то, ударившись, навалилось на дверь с той стороны, после чего - всё стихло, но ненадолго, - подстрелили, видимо, её, когда та пыталась спрятать ребёнка.
Судя по галдежу, прибежала толпа немцев, принялись осматривать женщину, но не нашли у ней того, чего искали и унесли тело, задвинув засов, так к нам и не заглянув, - решили, что просто она внутрь залезть не успела.
Впрочем, так сперва решили не они одни. Наши-то сразу и не заметили, что пострелёнок проскользнул внутрь. Даже те, что ближе к двери стояли, - на тот момент мы уже, как сардины в масле в консервной банке, стояли почти что сутки, - а я-то и подавно не видел, ибо у другого края барака был.
А потом, едва немцы ушли, послышался ропот от двери - кто-то сказал: "Гляди-ка, цыганёнок!", другой ответил ему: "Да не, ты на номер-то его погляди. И звезда шестиконечная на цепочке на шее болтается. Видишь? Это мелкий еврей. Видать, только их поймали, а они драпать!"
В общем, мальца до нашего с Мишаней, - что с Украины, из первых в плен попавших, мужиков (он меня по званию старше был), - угла пропихнули, чтоб мы решали, что с ним делать.
Передо мной и ребятами возник весь замызганный, смуглый, черноволосый, кучерявый и худощавый пацанёнок лет 10-12-ти, жующий корочку чёрного хлеба, - видать, кто-то из наших, сердобольная душа, угостил, вспомнив своих отпрысков, - вцепившись в неё пальцами обеих рук, чтоб никто не отобрал. В широко раскрытых каре-чёрных глазёнках читался ужас - "вся боль еврейского народа застыла в пламенных очах". Чем-то он напоминал бельчонка, выпавшего у белки из гнезда и не знающего, что теперь делать. На плече у парнишки был порез, из которого по руке текла кровь, капая вниз, под глазами - синяки, словно не спал несколько ночей, подбита щека, отливая фиолетовым, прокушена нижняя губа, да и тело тоже местами отливало синяками. Пацанёнок был в штанах, надетых на голое тело, без рубашки и абсолютно босой, на шее болталось, поблёскивающее жёлтым металлом, изображение 6-тиконечной звезды, - видимо, убегали они с той неизвестной женщиной в срочном порядке. Мелкий жался, словно его прямо здесь, прям сейчас, уничтожат и дрожал, как осиновый лист. На нём явно читался выжженый кажёным железом номер и изображение, которым фашисты маркировали евреев.
-"Ну-ну, тише-тише! Солдат ребёнка не обидит! Не будет никто у тебя хлеб отбирать!" - произнёс Мишаня, с трудом присаживаясь на корточки перед малым. - "Ты кто? Я - Миша! Дядя Миша!"
Пострелёнок, затолкавший в рот и дожевывающий хлеб, сперва испуганно попятился, но затем упёрся спиной в одного из мужчин, отпрыгнул от него обратно к нам и мелко-мелко затрясся, попав ко мне в руки (захват-то у меня огого!), поначалу пытаясь вырваться, но неудачно.
-"Дядя Миша, Михайло!" - повторил Мишаня, указывая на себя, - "Дядя Ян!" - тыкнул на прибалта, - "Дядя Боря!" - тыкнув на парня с Урала. Так он перебрал всех, кто находился в пределах видимости, включая и меня, затем тыкнул на мальца пальцем.
На этот раз, услышав знакомое, напоминающее "Мойша", имя, да имя Яна, пацанёнок всё же переборол страх, тыкнул на себя пальцем и произнёс что-то очень напоминающее "Авсэп!"
-"Авсэп?" - переспросил кто-то из мужиков, что стояли у двери, - "Ну, так это Иосиф, получается, если по-русски!"
Разговор тихо-мирно наладился и мы смогли более-менее распознать, что малёк с семьёй скрывался в подполье у какой-то немецкой семьи, на которую, благодаря соседям, случилась облава. Заодно у малька, помимо звезды на шее, обнаружилась гильза действующего патрона, зажатая в кулачке (он сжимал её указательным и большим пальцами, когда его угостили хлебом), да газетный кулёк, с порохом внутри, клочок тканюшки, утыканный булавками, и карта местности в кармане больших, явно не по размеру надетых, штанов, которые малОй постоянно подтягивал чуть ли не до самых ушей.
В тот вечер к нам никто из немцев не заходил, ужина не приносил, периодически пробегали отряды, разыскивая мальчонку. Но и на работы нас тоже не брали - видать, не требовались из-за аврала со сбежавшими евреями.
На утро к нам тоже никто не пришёл, не принёс еды, но и не помешал в окончательном изобретении самодельной бомбы, - сделанной, по словам одного из мужиков, бывшего до войны геологом, "копродендральным методом", или, выражаясь по-нашему, по-простому, "из говна и палок" (на самом деле, сваяли эдакий "котейль Молотова" из остатков металлических запасов, то есть напичкав флягу для воды одного из мужиков, которого не до конца прошмонали немцы, запасами моего "пороха с добавками", такую же смесь, найденную "по закромам" у других военнопленных, всыпали порох, спёртый пацанёнком). Карту местности расстелить было негде, поэтому пришпандорили её на стену, закрепив булавками прямо к стенам барака. Карта была на немецком. Из газеты выяснили, что немцы терпят поражение на фронтах и нашли подтверждение, слов мальчонки, что уничтожают людей, попавших в лагеря (в первую очередь евреев).
Мишаня отдал приказ защищать пацанёнка в случае обыска и распределил роли на случай чего. Бомбу отдали мне, спички также остались у меня при себе, хотя и в меньшем количестве, чем изначально. Пацанёнка миша оставил на себя. В случае, если с тем что случится, ответственность за него переходила сперва к Яну, потом к Боре, а затем ко мне.
Днём к нам с обыском припёрлась, вломившись, какая-то немецкая опергруппа, сперва решив, что наши должны что-то куда-то отволочь, но, видать, передумали. Послыгалась немецкая речь. Жалобно звякнул металлический засов с той стороны, защёлкали открываемые замки, зазвенев связкой ключей и дверь отворилась. В воздухе раздались звуки взводимых курков автоматов.
Главный из немцев, в сопровождении двух своих солдат, с прикладами наперевес, да с толпой подчинённых у входа, целящихся в нашу братию, принялся "прочёсывать" наши ряды. Кого-то из мужиков с этой целью вытащили на улицу, чтоб освоболить ему больше места. Как ни пытались наши скрыть пацанёнка - это не получилось.
Его выдала оставленная на виду гильза от патрона и всех принялись шмонать придирчиво и строго. Вот тогда-то пацанёнка и обнаружили в груде тряпья, выволокли за руку, таща к выходу, под крики мальчонки, а наш переводчик с немецкого отчетливо произнёс: -"Убьют, расстреляют, Миш!"
Команда хохла о защите малька была короткой и матом. Нами смяло тех трёх немцев, с их главным - только пикнуть и успели. Снаружи раздались выстрелы в нашу сторону.
-"Огневой, пли!" - это Мишаня мне. -"И малой на тебе! Ян, Боря, подсади! Айда, за мной!" Наши отняли у смятых внутри барака, немцев оружие и принялись поверх голов своих же, шмашить по немцам.
Я едва успел поймать вырванного из хватки немца, еврейчика, которого ко мне толкнул хохол, а потом я поджёг фитиль самодельной бомбы и бросил в открытый проём. Бомбануло так, что мама не горюй, но досталось и немцам, и нашим, бросившимся врассыпную. Кто-то отбирал оружие у немцев и шмалял по ним, кто-то дрался, полагаясь на свою силу и мощь, кто-то просто убегал. Всё смешалось в каеофонию стонов, криков боли раненных, стрельбу оружия и мат на русском и немецком.
Выйти из барака следом за Мишаней, Яном и Борей я не успел, как и ещё несколько человек, - тогда подбили из огнестрела меня и, следом, закинули бомбу внутрь.
Последнее, что я запомнил - это как пацанёнок-еврей, до того прятавшийся за мною, взяв снаряд, обронённый кем-то при входе, сдёрнул чеку и зашвырнул в мою сторону. Меня не стало, как и нескольких военных. Выжил ли кто-то из наших тогда - мне неизвестно. То, что выжил этот парнишка - точно, - я не раз являлся ему во снах кошмарах.
***___***___***
Я ненавижу таких, как он. Я ненавижу маленьких пронырливых мальчонок.
Из-за него я стал ненавидеть и говорить, что ненавижу, евреев. И какое-то время так и думал, пусть весьма короткое, но мне оно показалось вечностью.
Нас было 25-30, а то и 50-60 мужиков в одном бараке. Почти под 70 человек, но не 70, иначе мы бы их вынесли вперёд ногами, а не они нас.
Нас собирали по одному, по двое, иногда по трое и заталкивали в одну маленькую комнатёнку, словно стадо баранов. В один полутёмный барак.
Поначалу никто из нас не думал, что доживёт до утра, что вот-вот сейчас именно за ним придут эти... (далее следовал мат)... фашисты и его расстреляют. Или на утро следующего дня, или на следующий вечер.
Но ни на следующее утро, ни на следующий вечер никто ни за кем не приходил, наш состав всё пополнялся и пополнялся, а вера людей, первыми сюда попавших, крепла в то, что мы выживем.
Беспокоило только одно. Как там они? Наши жёны с детьми? Живы ли? Не голодают ли?
Вопросов о том, дождутся ли нас с войны вслух даже не возникало. Боялись сглазить.
У меня на воле осталась жена и маленькие дочь с сыном.
Как меня тогда звали? Вроде Лёшкой-Алексеем, но точно не помню.
Когда немцы поймали меня, шёл 41-ый год, (1941-ый), была зима. Наш отряд партизанил в лесах, решив, что приказ начальства бросить всех на передовую провален в корне и не желая быть пушечным мясом. Так что, в любом случае я был не жилец, - поймай нас хоть чужие, хоть свои.
Я умудрился протащить коробок спичек в дыре в кармане своей гимнастёрки. Он завалился в подкладку, в самый угол ткани и потому не прощупывался при обыске. Вернее, прощупываться-то прощупывался, но когда немец сунул свою лапу, чтоб его достать, то брезгливо поморщился и отдёрнул её, как от огня, и принялся что-то орать на своём, тряся ей (видимо, требовать воды с мылом и полотенца, или что там ещё ему могло понадобиться). В кармане были хлебные крошки, порох и пепел от сигарет, и они попали этому чистоплюю под ногти. Вытряхивание одежды ни к чему не привело - только столб пыли и дыма поднялся, немцы расчихались и вернули мне мои вещи, матерясь на своём. Вот когда мне пригодилась моя небрежность, которая так порой бесила мою жену.
За этот случай ребята прозвали "ОгневОй", чтоб с двумя другими тёзками не путать.
Когда в этот барак добавили меня, в нём было уже трое таких же здоровенных мужиков. Хорошие парниши - с разных городов нашей необъятной страны. Один - хохол, один с Урала и один с Прибалтики, не помню откуда точно, то ли с Литвы, то ли с Латвии. Мишаня, Борька и Ян. Да я из-под Брянска.
Помню, когда по-первости увидел, что немцы принесли и просунули в дыру под дверь какую-то похлёбку, решил, что те собрались нас отравить и отказался, но мужики уговорили поесть и ничего со мной, вроде, не сделалось, даже если те и хотели какой вред учудить.
Есть-пить было можно, а значит, раз кормят и поят - жить будем. Единственное - постоянно хотелось курить. И даже распоротая по-тихому каким-то образом гимнастёрка, с вытряхнутым аккуратно, на газетный обрывок, месивом: порохом, табаком и хлебными крошками, да коробком спичек, - не помогло. Курить это было нельзя, чтоб не бомбануло, но идейку одну подало. Решили собирать порох, соорудить свою маленькую бомбу, чтоб немцев взорвать, да прятали своё "детище" так, чтоб эти брезгливые не нашли. Невозможность покурить раздражала с каждым днём, месяцем, годом всё сильнее и сильнее.
Количество наше росло и росло. Спали вповалку, пока один дежурил, - так было надёжнее. Под "нужды" отвели дальний, грязный угол.
Помню, пока немец нас по ту сторону двери не сторожил, или когда его внимание притуплялось, мы, чтоб занять себя, чертили планы обрывком карандаша (кто-то протащил за ухом) на клочке бумаги (парень был военным кореспондентом, писал стихи и везде таскал с собой хоть обрывок) ближайшей местности, - кто что запомнил, пока его тащили сюда. Карта кое-как вырисовывалась потихоньку.
Надежды остаться живыми и вернуться к своим семьям становилось всё больше, даже не смотря на подслушанное намерение немцев собрать эдакий "кастрированный строй-отряд" из нас,
что-то вроде местных рабов (кто-то из новоприбывших учил в школе немецкий особенно хорошо и мог на нём "шпрехать", но "контору палить не стал", зато был для нас переводчиком). Да и никто из немцев к нам с этой целью не приходил. Таскать что-то тяжёлое для них, да, порой приходилось, но не часто, - видать, рисковое дело это было, столько здоровенных мужиков без дела туда-сюда гонять, - да и брали они одного-двух человек из нас, тех, что помощнее, повнушительнее, максимум - четверых. И всё - под конвоем, да под дулами водили. Но было это не часто. И им было из кого в "насильники-потаскуны" выбрать, благо, нас много.
Да и каждый вновь прибывший делился новостями с тыла и фронта, так что, особо недостатка в информации у нас не возникало, - даже порадовались в 44-том, когда бешеные немцы на наших наорали и прикладами нам всем досталось по головам, - те были очень недовольны, что проиграли сражение.
Словом, за несколько лет мы как-то даже уже и привыкли к такой жизни.
А потом с нами "случился еврей".
Рано утром на рассвете нам, как обычно, принесли ёмкости с "баландой", той мешаниной-похлёбкой, ложками, как и всегда, да нарезаными кусками-"скворечниками" хлеба и ушли, а спустя некоторое время "началось колхозье утро".
Сперва кто-то из немцев, громко голося на своём, пронёсся мимо, вопя что-то вроде "Держи, лови, хватай! Верни, пока не использовано против нас!" Затем, спустя небольшой отрезок времени, кто-то принялся долбиться к нам в дверь с той стороны. Наши, кто поближе к двери были, сказали, что слышали два голоса - один женский и один детский, - видимо мать с сыном или старшая сестра с братом. Та что-то проговорила малОму на своём "тарабарском" языке, - мы не поняли что именно, не смогли перевести, - пошуршала одеждами, видать, сунула что-то, украденное у немцев, ему в "лапы", да звук стих. Они, похоже, скрылись за барак в кусты к полянице дров, что я припоминаю неподалёку.
Вновь протопали большим гуртом, в несколько пар ног, немцы, яростно выкрикивая, что "Они не могли далеко уйти!" Спустя несколько минут послышались дёрганные звуки металла об металл, - кто-то пытался открыть дверь с той стороны, - и бормотание на никому незнакомом языке. Следом - лязгание засова, дверь на миг приотворилась и сразу захлопнулась. Сразу же послышалась перестрелка и женский крик, переходящий в стон, что-то, ударившись, навалилось на дверь с той стороны, после чего - всё стихло, но ненадолго, - подстрелили, видимо, её, когда та пыталась спрятать ребёнка.
Судя по галдежу, прибежала толпа немцев, принялись осматривать женщину, но не нашли у ней того, чего искали и унесли тело, задвинув засов, так к нам и не заглянув, - решили, что просто она внутрь залезть не успела.
Впрочем, так сперва решили не они одни. Наши-то сразу и не заметили, что пострелёнок проскользнул внутрь. Даже те, что ближе к двери стояли, - на тот момент мы уже, как сардины в масле в консервной банке, стояли почти что сутки, - а я-то и подавно не видел, ибо у другого края барака был.
А потом, едва немцы ушли, послышался ропот от двери - кто-то сказал: "Гляди-ка, цыганёнок!", другой ответил ему: "Да не, ты на номер-то его погляди. И звезда шестиконечная на цепочке на шее болтается. Видишь? Это мелкий еврей. Видать, только их поймали, а они драпать!"
В общем, мальца до нашего с Мишаней, - что с Украины, из первых в плен попавших, мужиков (он меня по званию старше был), - угла пропихнули, чтоб мы решали, что с ним делать.
Передо мной и ребятами возник весь замызганный, смуглый, черноволосый, кучерявый и худощавый пацанёнок лет 10-12-ти, жующий корочку чёрного хлеба, - видать, кто-то из наших, сердобольная душа, угостил, вспомнив своих отпрысков, - вцепившись в неё пальцами обеих рук, чтоб никто не отобрал. В широко раскрытых каре-чёрных глазёнках читался ужас - "вся боль еврейского народа застыла в пламенных очах". Чем-то он напоминал бельчонка, выпавшего у белки из гнезда и не знающего, что теперь делать. На плече у парнишки был порез, из которого по руке текла кровь, капая вниз, под глазами - синяки, словно не спал несколько ночей, подбита щека, отливая фиолетовым, прокушена нижняя губа, да и тело тоже местами отливало синяками. Пацанёнок был в штанах, надетых на голое тело, без рубашки и абсолютно босой, на шее болталось, поблёскивающее жёлтым металлом, изображение 6-тиконечной звезды, - видимо, убегали они с той неизвестной женщиной в срочном порядке. Мелкий жался, словно его прямо здесь, прям сейчас, уничтожат и дрожал, как осиновый лист. На нём явно читался выжженый кажёным железом номер и изображение, которым фашисты маркировали евреев.
-"Ну-ну, тише-тише! Солдат ребёнка не обидит! Не будет никто у тебя хлеб отбирать!" - произнёс Мишаня, с трудом присаживаясь на корточки перед малым. - "Ты кто? Я - Миша! Дядя Миша!"
Пострелёнок, затолкавший в рот и дожевывающий хлеб, сперва испуганно попятился, но затем упёрся спиной в одного из мужчин, отпрыгнул от него обратно к нам и мелко-мелко затрясся, попав ко мне в руки (захват-то у меня огого!), поначалу пытаясь вырваться, но неудачно.
-"Дядя Миша, Михайло!" - повторил Мишаня, указывая на себя, - "Дядя Ян!" - тыкнул на прибалта, - "Дядя Боря!" - тыкнув на парня с Урала. Так он перебрал всех, кто находился в пределах видимости, включая и меня, затем тыкнул на мальца пальцем.
На этот раз, услышав знакомое, напоминающее "Мойша", имя, да имя Яна, пацанёнок всё же переборол страх, тыкнул на себя пальцем и произнёс что-то очень напоминающее "Авсэп!"
-"Авсэп?" - переспросил кто-то из мужиков, что стояли у двери, - "Ну, так это Иосиф, получается, если по-русски!"
Разговор тихо-мирно наладился и мы смогли более-менее распознать, что малёк с семьёй скрывался в подполье у какой-то немецкой семьи, на которую, благодаря соседям, случилась облава. Заодно у малька, помимо звезды на шее, обнаружилась гильза действующего патрона, зажатая в кулачке (он сжимал её указательным и большим пальцами, когда его угостили хлебом), да газетный кулёк, с порохом внутри, клочок тканюшки, утыканный булавками, и карта местности в кармане больших, явно не по размеру надетых, штанов, которые малОй постоянно подтягивал чуть ли не до самых ушей.
В тот вечер к нам никто из немцев не заходил, ужина не приносил, периодически пробегали отряды, разыскивая мальчонку. Но и на работы нас тоже не брали - видать, не требовались из-за аврала со сбежавшими евреями.
На утро к нам тоже никто не пришёл, не принёс еды, но и не помешал в окончательном изобретении самодельной бомбы, - сделанной, по словам одного из мужиков, бывшего до войны геологом, "копродендральным методом", или, выражаясь по-нашему, по-простому, "из говна и палок" (на самом деле, сваяли эдакий "котейль Молотова" из остатков металлических запасов, то есть напичкав флягу для воды одного из мужиков, которого не до конца прошмонали немцы, запасами моего "пороха с добавками", такую же смесь, найденную "по закромам" у других военнопленных, всыпали порох, спёртый пацанёнком). Карту местности расстелить было негде, поэтому пришпандорили её на стену, закрепив булавками прямо к стенам барака. Карта была на немецком. Из газеты выяснили, что немцы терпят поражение на фронтах и нашли подтверждение, слов мальчонки, что уничтожают людей, попавших в лагеря (в первую очередь евреев).
Мишаня отдал приказ защищать пацанёнка в случае обыска и распределил роли на случай чего. Бомбу отдали мне, спички также остались у меня при себе, хотя и в меньшем количестве, чем изначально. Пацанёнка миша оставил на себя. В случае, если с тем что случится, ответственность за него переходила сперва к Яну, потом к Боре, а затем ко мне.
Днём к нам с обыском припёрлась, вломившись, какая-то немецкая опергруппа, сперва решив, что наши должны что-то куда-то отволочь, но, видать, передумали. Послыгалась немецкая речь. Жалобно звякнул металлический засов с той стороны, защёлкали открываемые замки, зазвенев связкой ключей и дверь отворилась. В воздухе раздались звуки взводимых курков автоматов.
Главный из немцев, в сопровождении двух своих солдат, с прикладами наперевес, да с толпой подчинённых у входа, целящихся в нашу братию, принялся "прочёсывать" наши ряды. Кого-то из мужиков с этой целью вытащили на улицу, чтоб освоболить ему больше места. Как ни пытались наши скрыть пацанёнка - это не получилось.
Его выдала оставленная на виду гильза от патрона и всех принялись шмонать придирчиво и строго. Вот тогда-то пацанёнка и обнаружили в груде тряпья, выволокли за руку, таща к выходу, под крики мальчонки, а наш переводчик с немецкого отчетливо произнёс: -"Убьют, расстреляют, Миш!"
Команда хохла о защите малька была короткой и матом. Нами смяло тех трёх немцев, с их главным - только пикнуть и успели. Снаружи раздались выстрелы в нашу сторону.
-"Огневой, пли!" - это Мишаня мне. -"И малой на тебе! Ян, Боря, подсади! Айда, за мной!" Наши отняли у смятых внутри барака, немцев оружие и принялись поверх голов своих же, шмашить по немцам.
Я едва успел поймать вырванного из хватки немца, еврейчика, которого ко мне толкнул хохол, а потом я поджёг фитиль самодельной бомбы и бросил в открытый проём. Бомбануло так, что мама не горюй, но досталось и немцам, и нашим, бросившимся врассыпную. Кто-то отбирал оружие у немцев и шмалял по ним, кто-то дрался, полагаясь на свою силу и мощь, кто-то просто убегал. Всё смешалось в каеофонию стонов, криков боли раненных, стрельбу оружия и мат на русском и немецком.
Выйти из барака следом за Мишаней, Яном и Борей я не успел, как и ещё несколько человек, - тогда подбили из огнестрела меня и, следом, закинули бомбу внутрь.
Последнее, что я запомнил - это как пацанёнок-еврей, до того прятавшийся за мною, взяв снаряд, обронённый кем-то при входе, сдёрнул чеку и зашвырнул в мою сторону. Меня не стало, как и нескольких военных. Выжил ли кто-то из наших тогда - мне неизвестно. То, что выжил этот парнишка - точно, - я не раз являлся ему во снах кошмарах.
четверг, 17 января 2019
11:38
Доступ к записи ограничен
"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
среда, 16 января 2019
18:23
Доступ к записи ограничен
"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 15 января 2019
22:05
Доступ к записи ограничен
"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
понедельник, 14 января 2019
23:32
Доступ к записи ограничен
"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
23:32
Доступ к записи ограничен
"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
суббота, 12 января 2019
"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
Перед старым Новым годом мне подарили мобильный телефон (Дима с "воскрески") - я в шоке с 4-х вечера... Спасибо, дружище!
Если подробнее - словились с другом детства, Димой из моей "Воскресной школы", куда я ходила "мальком", с сестрой ещё, - он ккк раз и потащил меня выбирать мне мобильный телефон и сам его оплатил! - также с ещё одним парнем из того же класса-группы Борисом, а потом подъехала и Оксанчик, пацаны попрощались с нами и мы с подругой отправились бродить от станции метро Таганская и Марксистская по улочкам Москвы, направляясь в сторону пересечения рек Яуза и Москва, до Китай-города и реально китайского кафедля интровертов на нём.
Телефон стоит, как моя зарплата почти и в отношении себя я не могу позволить себе самой таких огромных трат (в отношении близких друзей и родных, а также хороших друзей моих близких друзей я запросто могу быть максимально щедрой, ибо для них мне не жалко). Но чтобы для меня кто-то? Тем более такой дорогой подарок?! Серьёзно?!?!))) У меня шокированное состояние, я боюсь какого-то подвоха (и так вообще по жизни), да и не знаю, как теперь с ним расплачиваться (подруга-медик пошутила, ляпнув "Натурой!", Боря сказал "Пирожками!", а Дима скромно потупил взор, сказав, что ничего не еадо). Есть, правда, одна мысль - раз ему нравится тёмно-фиолетовый цвет в стиле металлик вроде космического - свяжу ему что-то такого цвета. Главное - не забыть про то, кому что и какого цвета вязать (думаю, надо создать себе памятку- напоминалку в дайре и отмечать кому что и какой цветовой гаммы, поднимая её вверх периодически и выкладывая в ленту очереднкю связанную вещь с фото).
А ещё у меня вторые сутки "эмоциональные качели" - то готова активничать, танцевать, петь, обнимать всех и расцеловывать, то хочется забиться в дальний тёмный угол с мягкой подушкой и реветь в неё не переставая - давно со мной такого состояния не было.
А ещё я так и не попала к Медисонам-Кольманам-Лебедевым (уже третий раз при том, что договаривалась за прошедшие каникулы, мне на счёт этого выговорила мама-Танюшка по телефону, когда я позвонила) и это меня вдвойне огорчило, поскольку не люблю их подводить, но... А до того, возвращаясь до метро Люблино от Китай-города (и думая, успею ли заехать в Братеево на Алмаатинскую передать угря), ровно на середине эскалатора, спускаясь по нему, как обычно, бегом, вновь услышала "хрусть" в сломанном левом колене (моя нога опять болит). Нет, я конечно мысленно ответила недоброжелателям "Не дождёшься!" и призвала все силы (свои и не очень), всю выносливость, чтоб добраться, но после последовавшего звонка и телефонного разговора это было особенно больно.
Кроме того, я обратилась к Оксанчику за примерной расшифровкой снимка после медицинского обследования, показав заключение. Выводы несколько неутешительные.
Если подробнее - словились с другом детства, Димой из моей "Воскресной школы", куда я ходила "мальком", с сестрой ещё, - он ккк раз и потащил меня выбирать мне мобильный телефон и сам его оплатил! - также с ещё одним парнем из того же класса-группы Борисом, а потом подъехала и Оксанчик, пацаны попрощались с нами и мы с подругой отправились бродить от станции метро Таганская и Марксистская по улочкам Москвы, направляясь в сторону пересечения рек Яуза и Москва, до Китай-города и реально китайского кафе
Телефон стоит, как моя зарплата почти и в отношении себя я не могу позволить себе самой таких огромных трат (в отношении близких друзей и родных, а также хороших друзей моих близких друзей я запросто могу быть максимально щедрой, ибо для них мне не жалко). Но чтобы для меня кто-то? Тем более такой дорогой подарок?! Серьёзно?!?!))) У меня шокированное состояние, я боюсь какого-то подвоха (и так вообще по жизни), да и не знаю, как теперь с ним расплачиваться (подруга-медик пошутила, ляпнув "Натурой!", Боря сказал "Пирожками!", а Дима скромно потупил взор, сказав, что ничего не еадо). Есть, правда, одна мысль - раз ему нравится тёмно-фиолетовый цвет в стиле металлик вроде космического - свяжу ему что-то такого цвета. Главное - не забыть про то, кому что и какого цвета вязать (думаю, надо создать себе памятку- напоминалку в дайре и отмечать кому что и какой цветовой гаммы, поднимая её вверх периодически и выкладывая в ленту очереднкю связанную вещь с фото).
А ещё у меня вторые сутки "эмоциональные качели" - то готова активничать, танцевать, петь, обнимать всех и расцеловывать, то хочется забиться в дальний тёмный угол с мягкой подушкой и реветь в неё не переставая - давно со мной такого состояния не было.
А ещё я так и не попала к Медисонам-Кольманам-Лебедевым (уже третий раз при том, что договаривалась за прошедшие каникулы, мне на счёт этого выговорила мама-Танюшка по телефону, когда я позвонила) и это меня вдвойне огорчило, поскольку не люблю их подводить, но... А до того, возвращаясь до метро Люблино от Китай-города (и думая, успею ли заехать в Братеево на Алмаатинскую передать угря), ровно на середине эскалатора, спускаясь по нему, как обычно, бегом, вновь услышала "хрусть" в сломанном левом колене (моя нога опять болит). Нет, я конечно мысленно ответила недоброжелателям "Не дождёшься!" и призвала все силы (свои и не очень), всю выносливость, чтоб добраться, но после последовавшего звонка и телефонного разговора это было особенно больно.
Кроме того, я обратилась к Оксанчику за примерной расшифровкой снимка после медицинского обследования, показав заключение. Выводы несколько неутешительные.
23:50
Доступ к записи ограничен
"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
пятница, 11 января 2019
21:20
Доступ к записи ограничен
"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
четверг, 10 января 2019
21:47
Доступ к записи ограничен
"А у меня все хорошо, так что идите лесом. Только осторожно - там медведи" (с) Мурка-чан (цитата из "Карантина")
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра